Лето

В небе облачко спит,
            как задержанный штилем кораблик,
На подходе к зениту
            в ленивой дали замерев.
Дозревают в садах
            пестробкие глобусы яблок,
Черенками-осями
            цепляясь за ветки дерев.

Совершается жизнь.
            Зацветают пушистые травы,
Окунается в заводи
            сумрачный сонный ивняк,
Буйным цветом цветут
            пересохшие рвы и канавы,
И дурманящий морок
            разлит в ослепительных днях.

В этот запах и звон,
            золотого светила горенье
Уходить с головой,
            погружаться в томительный зной,
Только слух насыщать,
            насыщать обонянье и зренье –
И забыть о делах,
            и не думать о ноше земной…

О, я знаю, я знаю:
            грешна созерцательность эта,
В беспощадное время
            строкам неприличен покой…
Но куда от них деться –
            от этого душного лета,
От классических ив
            над почти неподвижной рекой?

О, я знаю сама:
            благодушие нынче не модно,
Нужен стон и проклятье,
            а вовсе не сладостный вздох.
Но не внемлет душа,
            весела и по-птичьи свободна,
И воздушные токи
            несут её выше эпох…

Любовь Сирота

Ливень

«Чего хочу? Куда себя влеку?» –
В душе ещё сумбур, но не разруха.
Как сладко новым пробужденьем духа
Приветствовать светлейшую тоску!

Вот ливень (не его ль душа ждала?) –
И впрямь с небес свалившееся диво –
Так виртуозно, так красноречиво
Вершит свои насущные дела:

Извлёк из жести первобытный рёв,
Обрушившись неведомо откуда,
Деревья, как зелёные сосуды,
Налил дрожащей влагой до краёв,

Какую красоту явил июль,
Опровергая все метеосводки!
Предметов очертания нечётки
Сквозь ливневый колеблющийся тюль.

Зато в душе – всё явственнее свет:
Ей, оказалось, нужно так немного! –
И так смешна нелепейшая догма
О том, что счастья, дескать, в жизни нет.

Любовь Сирота

Лето южное – блеск и жара,
Лишь в коротком, шальном промежутке
Трое суток свистела бора,
Улеглась на четвертые сутки.

Этот летний, нестрашный норд-ост –
Он не отнял счастливых подарков.
Зеленеет веселый подрост
В благодатной тени патриархов.

А старейшины, скорбно мудры,
Осеняют своих малолеток
Горькой памятью зимней боры –
Боевыми обрубками веток.

В том кошмаре пронзительной мглы
Тяжесть кроны смертельно массивна,
Потому что, чем старше стволы,
Тем беспомощней их древесина.

И доросший почти что до звезд
Уязвимей для злобы постылой –
Вся надежда на гибкий подрост,
Наделенный упругою силой,

Произросший от отчих корней,
Не покрытый угрюмой корою,
Тот, что только храбрей и шумней
От веселого спора с борою.

Любовь Сирота