|
|
Вдоль времени, дорогою неявной
Бредут стихи, свой путь не прозревая.
Скажи, собрат, товарищ мой тщеславный,
К чему тебе известность мировая?
Превознесут, причислят к некой школе,
Изучат то, что билось и кровило…
Как много строк, замешанных на боли,
Признанье, обессмертив, омертвило!
То, что певца томит, неволит, гложет,
Наследьем назовут литературным…
«Я вас любил, любовь ещё, быть может…» –
Зубрит школяр с усердием дежурным.
В сто сотый раз знакомое читая,
Не ощутишь ни радости, ни муки:
«Отговорила роща золотая…»
Красиво – но затвержено до скуки.
Но в тихий день, в уже остывшей роще
Поймёшь, изящный троп изобретая,
Что не сказать ни искренней, ни проще:
«Отговорила роща золотая…»
Там, на просторе – злее, холоднее,
А тут – покой, прозрачность и смиренность.
Но тут, в тиши дерев, ещё виднее
Необратимость дней и жизни бренность.
Пустое небо тускло и угрюмо,
А в роще – свет и тишина густая,
Ни птичьего, ни лиственного шума –
Отговорила роща золотая…
…Стихи мои, плоды моей забавы,
Живите жизнью лёгкой и свободной,
Без доблести, без подвигов, без славы,
Не дорожа любовию народной.
Но сохраните боль мою и трепет –
Нам не попасть в анналы мировые,
Но пусть живую душу вдруг зацепит
Строка, как бы открытая впервые.
И откликом – пускай не потрясеньем –
Вдруг зазвучит, значенье обретая,
Как мне звучит в безмолвии осеннем:
«Отговорила роща золотая…»
Любовь Сирота
|
|
Уроки словесности
|
|
…И опять разглядишь –
стоит лишь оглянуться назад –
Ученичества путь,
так и тянет сказать: многотрудный.
Помню скуку классических витиеватых цитат,
Что учить наизусть приходилось
зубрёжкою нудной.
Ну, добро бы – стихи, мы вздыхали, –
там рифма, размер,
Здесь же – только слова и слова,
их попробуй усвой-ка!
Для чего это нам?
Для чего «Чуден Днепр», например?
Или это… его же… ну, как там?..
Ах да, «Птица-тройка»?..
О подробность и пристальность:
не перепутать бы слов!
Драгоценные строчки Тургенева или Толстого
Забивались, как гвозди, вовнутрь наших бедных голов,
А душа не внимала.
Незрела была, не готова.
Но, наверное, что-то сумело барьер одолеть,
Проросло, просочилось и корни пустило –
и даже
Научило тому,
что от слов можно плакать, хмелеть,
И дышать, задыхаться, купаться в словесном пейзаже.
О, спасибо, усердье
школярских мучительных дней
За науку прочесть, ощутив что-то сверх интереса,
Не эстетски смакуя строку,
а присутствуя в ней,
Словно в том, неотравленном
воздухе луга и леса.
Любовь Сирота
|
|
|
|
Мне говорят: «Ни суток без строки.
Молчанье суть погибшие стихи.
Тускнеет дар, мутнеет ясность глаз,
Дряхлеет застоявшийся Пегас.
Слог надобно гранить и шлифовать,
Острить перо и руку набивать».
А мне страшна набитая рука.
Она должна подрагивать слегка.
А я боюсь – покроются слова
Смертельно-гладким лаком мастерства.
Да, я корплю. Шлифую и граню.
Себя казню и предаю огню.
Но как ни задыхаюсь, как ни бьюсь,
А лихости и ловкости – боюсь.
Да будет мне попутчицей в судьбе
Святая неуверенность в себе.
Храни мне трепет сердца и крыла,
Блаженное проклятье ремесла!
Любовь Сирота
|
|
|