"От нас историк многое скрывал..."

Легенда смолчала о том, что Дедал –
Икара почтенный родитель –
Слепил-таки крылья, а после создАл
Для воска фиксаж-отвердитель.

Теперь, мол, ничем не рискует сынок –
Пускай полетает соколик!
Слил в амфору жидкость, а сам – за станок:
Такой уж он был трудоголик.

А вскоре – как водится, навеселе –
Сынок возвратился с гулянки.
Зашел и увидел: сосуд на столе!
«А что это в батиной склянке?

Наверное, боги за доблестный труд
С отцом расплатились нектаром.
Хлебнуть бы – да страшно: батяня-то крут,
Накажет, не будь я Икаром!

К тому же на амфоре – череп с костьми
И надпись: «Не трогать. Токсично!»
А правда ли, нет ли – попробуй пойми:
Папаша-то врет артистично!»

Откупорил пробку… «Вот это духан!
В составе-то - Spiritus vini !
Забавно: неужто задумал пахан
Меня провести на мякине?

Да разве в характере это моем –
Пугаться зловещего бренда?»
И выпил. А чем он восполнил объем –
И вовсе смолчала легенда.

«Папашка, конечно, устроит базар,
Когда обнаружится кража…»

Дальнейшее ведомо: пьяный Икар
И воск, не познавший фиксажа…

…Не знаю, свежо ли преданье, старо ль –
Но как обойтись без морали?
Мораль: роковую в истории роль
Напитки, однако, сыграли!

А тем, кто сумел проглотить мой рассказ
Запоем – от буквы до буквы,
ПризнАюсь, что автор попотчевал вас
Питьем из развесистой клюквы.

Шизель (Любовь Сирота)

Про Кровавую Мэри

Нагуляв аппетит на бульваре и в сквере,
Я уселся за стол в дорогом ресторане,
И гарсон по заказу «Кровавую Мэри»
Мне принес в запотевшем хрустальном стакане.

Эта Мэри, как видно, была из страдалиц –
Вот что мне показалось до крайности странно:
В ней самой толщины было где-то на палец,
А кровищи с нее натекло с полстакана.

Да, ее палачи были, видимо, круты!
Я видал не такое – а тут удивился:
Эту Мэри сглотнул я за долю минуты,
А потом полчаса ейной кровью давился.

И с тех пор я презрел иностранный напиток,
В ресторан не хожу, свое сердце не раню
И вкушаю отныне
не знавшую пыток,
Совершенно родную «Бескровную Маню».

Шизель (Любовь Сирота)

и я там был,